Как избавиться от синдрома ММ. Исповедь эмигрантки - Ольга Щекотинская

– Берегите свою лапочку… Берегите! Она же у вас прелесть… прелесть!..

Я страшно смутилась, а Кирилл, вероятно, потрясенный этой новой идеей, с удивлением взглянул на меня и, усмехнувшись, демонстративно погладил меня по голове, как гладят маленьких послушных девочек.

Иногда Кирилл брал меня с собой на премьеры в Дом кино. Какой же я была счастливой и страшно гордой, появляясь вместе с ним в этом престижном месте. Мне казалось, что все на нас смотрят. И, конечно же, завидуют мне. Ведь со мной рядом такой мужчина! Он мне казался божественно красивым. Куда там до него всем голливудским звездам вместе взятым! Его внешность была для меня идеалом. А какой он умный, эрудированный, начитанный, а какой талантливый!.. Какой у него необыкновенно тонкий юмор! И этот мужчина со мной… Как же мне повезло! Я просто не верила своему счастью. И боялась… мучительно боялась, что эта сказка, так неожиданно вдруг со мной приключившаяся, и, как мне казалось, совсем мною не заслуженная, очень скоро закончится…

В отношениях с Кириллом вылезли все мои комплексы. Я почему-то казалась себе недостойной его и страшно боялась, что ему со мной скучно. Конечно, он намного превосходил меня по интеллекту и эрудиции, но ведь и я отнюдь не была глупышкой. В школе всегда училась на 4 и 5, не отличаясь особой усидчивостью. В институте ни разу не пересдавала ни одного экзамена, мало того, даже троек у меня никогда не было. Конечно, язык у меня был подвешен не так хорошо, как у него, особой разговорчивостью я вообще никогда не отличалась и никогда не была душой компании. Как-то не любила я особо привлекать к себе внимание. Вероятно, от неуверенности в себе…

Кирилл же мог говорить часами. И не просто так трепать языком ни о чем – нет, его монологи всегда были наполнены глубоким содержанием и интересными неординарными идеями. В начале наших отношений я слушала его, буквально открыв рот. Я очень многому у него научилась. Казалось, он знал абсолютно все и мог ответить на любой вопрос, и не только из области кинематографии, изобразительного искусства или дизайна. В шутку я называла его «живая ходячая энциклопедия».

Но всё же некоторые его идеи и жизненные установки были настолько для меня непривычными, что поначалу вызывали некое подобие шока. Ничего похожего в кругу своей семьи и друзей я никогда не слышала. Никто из моих близких никогда не проявлял такого негативного отношения к власти. Кирилл люто ненавидел коммунистов и социалистический строй, считал революцию антропогенно-генетической катастрофой, основную массу людей, живущих в стране – совковым быдлом, а всех матерей, в том числе и свою собственную, настоящими преступницами. Потому как они, считай, рожали своих детей в тюрьме, обрекая на жизнь за железным занавесом. И за что же их, скажите на милость, теперь уважать? За то, что, следуя своим низменным инстинктам, произвели нас на свет в этом помойном ведре?

Поэтому когда я случайно забеременела – подвели противозачаточные таблетки, у меня не возникло ни малейшего сомнения в том, что я должна срочно избавиться от ребенка. Конечно, я сказала Кириллу о беременности, но тут же сообщила и о том, что у меня уже есть направление на аборт. Он отнесся к этому совершенно спокойно, примерно так, как если бы услышал, что меня ожидает визит к стоматологу, и мало того, когда я вернулась после операции, его даже не оказалось дома. Не появился он и в течение вечера. Я отлеживалась в кровати, находясь в тяжелом удрученном состоянии. Не помню, чтобы сильно сожалела о содеянном, осознание тяжести совершенного поступка, раскаяние, горечь и чувство вины перед ребенком, которому я не позволила появиться на свет, пришло гораздо позже, а в тот момент меня больше беспокоило то, что какое-то время мы не сможем заниматься сексом, и Кирилл, скорее всего, будет искать удовлетворения своих потребностей с другими женщинами.

Другие женщины регулярно появлялись у Кирилла и тогда, когда состояние моего здоровья было в полном порядке. И это совсем никак не отражалось на наших с ним интимных отношениях. Как его на всех хватало, трудно себе представить. Мужчин с такой потенцией, как у него, я не встречала в своей жизни больше никогда.

Скандалов по поводу измен я больше не устраивала, но не потому, что мне было все равно. Нет, ревновала я страшно. Наверное, я закрывала на это глаза потому, что панически боялась его потерять. Мысль эта была мне совершенно невыносима. Я с трудом могла себе представить, как смогу без него жить. А он, видимо, считал периодические измены чем-то совершенно естественным и обыденным. Но при этом был абсолютно уверен в том, что право на маленькие шалости на стороне – это исключительно его приоритет.

Однажды, совершенно измученная ревностью, я решила взять реванш и согласилась на встречу с братом моей институтской подруги, который давно уже просил ее о знакомстве со мной. Мы все вместе отправились в кооперативную сауну – такие уже стали появляться в Москве в конце перестроечного периода. С Эдиком, так звали кандидата на роль моего утешителя, у нас ничего так и не сложилось, хотя все этому способствовало – мы даже посидели обнаженными наедине в той самой сауне. Видимо, я себя переоценила. Я не смогла переступить эту черту. Она оказалась для меня совершенно непреодолимой… Я слишком сильно любила Кирилла.

А когда по глупости, или переполненная желанием отомстить, я рассказала Кириллу о нашем походе в сауну и намекнула на то, что с Эдиком у меня кое-что тогда произошло, это вызвало бурную сцену ревности. Он даже ударил меня по лицу, причем так сильно, что в кровь разбил нижнюю губу. И тут же стал собирать вещи. Страшно испуганная, что он уйдет, я, заливаясь слезами, призналась, что соврала – для того, чтобы он понял, как это больно, когда тебе изменяют. Он снизошел и остался. Мы кое-как остановили кровь, которая потоком хлестала из разбитой губы, и сцена закончилась бурным примиряющим сексом.

Наши отношения с Кириллом длились года полтора, когда мы познакомились с Ингой, ставшей впоследствиинам моей близкой подругой. Той самой подругой, которая и привезла меня сегодня, спустя почти 20 лет, к индонезийской шаманке.

У Кирилла тогда появилась идея постановки спектакля. «Поездка в счастье» – так называлась выбранная им пьеса Франца Ксавера Креца. Инга была претенденткой на главную и единственную в ней роль. Как сейчас вижу ее перед собой. Джинсы, желтый свитерок, длинные, ниже лопаток, светлые волосы, легкомысленная ленточка на лбу, слегка прихватывающая их. Она скромно и тихо сидела на моем диване и молча слушала, как перед ней долго разглагольствовали, соревнуясь в оригинальности и красноречии, Кирилл и его приятель, сценарист, который с ней где-то случайно познакомился и привел к нам на собеседование.

Инга за весь вечер не проронила ни слова, внимательно выслушала все высказанные мужчинами идеи, взяла книгу с пьесой, попрощалась и ушла, и никто даже предположить не мог, как развернутся события дальше… А дальше было вот что: при следующей встрече Инга так же скромно вошла в квартиру, села на диван, положила книгу на колени и начала говорить… Забавно было наблюдать за тем, как вытягивались от изумления лица двух суперинтеллектуалов мужского пола. От «этой девочки, которая неизвестно еще, потянет ли…» они такого никак не ожидали. Она выдала целый поток неожиданных и интересных идей! Скучноватую пьесу Креца Инга умудрилась превратить в настоящий психологический триллер. Героиня на самом деле никуда не едет… поезд стоит на месте… она забралась в пустой вагон… никакого ребенка нет, в руках у нее сверток из одеяла с куклой внутри… и вообще она даже может быть беременной и у нее начинаются схватки, но зритель до последнего момента об этом не подозревает…

Впоследствии из этой идеи родился сценарий, и началась наша веселая и суматошная творческая жизнь. Инга приезжала в мою квартиру как на работу. Мы совместными усилиями доводили сценарий «Поездки в счастье» до совершенства. Фанатично репетировали. Вернее, репетировали Кирилл с Ингой. А я пекла свои фирменные лимонники, которые мы после репетиций с огромным удовольствием поглощали. И кроме того простраивала линию начинающихся родов. Вспоминала интересные случаи из своей практики, собирала информацию у коллег и пациенток о необычном поведении женщин во время схваток. Мы с Кириллом сочиняли очередную сцену, а потом я красочно пыталась описать нерожавшей Инге, что чувствуют и как ведут себя роженицы, учила ее тужиться и часто дышать.

Уверена, что это пригодилось ей потом, когда она, спустя десяток лет, рожала дочку в голландской больнице, где я притворялась Ингиной сестрой, и гинекологиня, принимавшая роды, легко в это поверила и даже сказала, что это сразу заметно. Инга, точно так же как и ее героиня в пьесе, держалась на удивление мужественно, просто как стойкий оловянный солдатик, и даже не пискнула во время родов! За все годы моей акушерской практики я ни разу с таким не сталкивалась! Кто знает, может быть то, что кричать ни в коем случае нельзя, так глубоко закрепилось у нее в подсознании во время наших репетиций, что сыграло свою роль и во время настоящих родов.